Владимир Короткевич. Оружие
Страница 54

Упряжка бешено понеслась. Алесь оглянулся и увидел: тот, что с ножом, упал на редкость удачно - аккурат между колес - и теперь вставал, держась за ушибленное место. Второй, которому Алесь дал в пах, все еще корчился. Еще двое стояли и с недоумением глядели вслед, видимо, не могли понять, как это вырвалась добыча.

И наконец, еще один, последний, лежал под Алесем, постепенно приходя в сознание. А кони летели, разрывая воздух.

Макар обернулся. Красное лицо его было гневным.
- Кистенем его по голове! Пусть знает!
- Стану я о падаль руки марать, - отрезал Алесь.

Он приподнял пятого - бричка как раз выбралась из оврага - и с силой швырнул его плашмя на дорогу. Видел, как тот катился по склону. А потом "поле побоища" скрылось из глаз.

Кажется, никто особенно не пострадал. Только Макару слегка расквасили лицо да у Алеся кровоточили пальцы на левой руке - разбил о лицо первого, которого сбросил.

Некоторое время все приглушенно молчали. Потом Чивьин (один рукав у него был оторван, а лицо все еще бледное) сказал чужим голосом:
- Ну, думал, пропали. Вот тебе и Новое Село. - И вдруг захохотал: - А ты, князь, я гляжу, хват. Пропали б, если б не ты. Знаешь, кто это? Тот, саженный, что под колеса угодил, это сам Алексашка Щелканов, первый в Москве головорез и разбойник. Тот, которого ты первым сбросил, - Михаила Семеновский. Это прозвище у него такое. Тот, кого ты по горбу кистенем лизнул, - новоселец Васька Сноп. Остальных не знаю.
- Что ж они тебя не узнали?
- Видимо, издали не узнали, а потом поздно было передумывать. Ах, сволочи! Вот ужо я Ивану скажу. По Щелканову Сашке - брат его, Сенька, тоже у Богатырева в работниках - Сибирь плачет [Александр Щелканов позже выслан в Петропавловск-Камчатский]. Да и эти, Васька с Михайлой, иного не стоят. Знаешь, что они однажды сотворили? По дороге в село Ивановское, что за зверинцем, на фабрику двигался обоз с пряжей. Мужики шли возле первой лошади. Так эти черти незаметно пристроились и два воза свернули с дороги и увели. Мужики поначалу не заметили, а потом спохватились да с дрюками на богатыревский двор. Михаила стоит у ворот. Те ломятся во двор, а он ворота на собачий двор открыл, а там около сотни псов, да работники подошли с ножами, и по фартукам кровь течет. Мужики, ясно, ходу. Да и то, даже если б впустили их обыскать дворы - ничего не получилось бы. Там, у Ивана, на "скверном" дворе две ямы Дохлятину ободранную туда сбрасывают и землей засыпают, а потом, когда мясо сгниет, выбирают кости. И каждая яма на тысячу конских туш. Так они лошадей "спрятали": завели вместе с возами в яму и засыпали землей.